Подобно тому, как пандемия COVID-19 привлекла внимание к работникам, которых часто не замечают, так и мы должны повысить нашу признательность вспомогательнным рабочим в цифровой экономике. Большинство сегодняшних технологических гигантов просто не существовало бы без участия «низкоквалифицированных» рабочих.

Для работников наиболее пострадавших секторов экономики переход к жизни в мире, созданном COVID-19, будет трудным. Главный вопрос сейчас заключается в том, будут ли высшие должностные лица принимать меры, включая программы профессионального обучения на производстве и увеличение финансирования техникумов и профучилищ, которые, скорее всего, облегчат эту задачу.

Пандемия COVID-19 высветила социальные, экономические и экологические риски, сформировавшиеся за полвека неолиберализма. Даже в условиях глубокой неопределенности сегодняшней глобальной ситуации ясно одно: пора пересмотреть старые гипотезы и начать разработку новой парадигмы.

Пандемия продемонстрировала уязвимость общества и подтвердила необходимость принятия неотложных мер по борьбе с изменением климата. Неожиданно компактный государственный аппарат и шаблон свободного рынка последних сорока лет сильно устарели, а история показывает, что переходы между этапами капиталистического развития могут быть резкими и неопределенными.

Пандемия COVID-19 – это больше, чем просто катастрофа для общественного здравоохранения. Это событие, определяющее историю и имеющее далеко идущие последствия для глобального распределения богатства и власти. В условиях экономического спада и роста геополитической напряженности возврат к нормальной жизни невозможен: прошлое прошло, и теперь учитывается только будущее.

Мир сталкивается с потенциальным потоком беспорядочных суверенных дефолтов в то время, когда правительства развивающихся стран должны тратить огромные суммы на поддержание здоровья своих граждан. Чтобы избежать катастрофического исхода, Международный валютный фонд должен координировать широкий мораторий на задолженность.

Для пандемии никогда не бывает подходящего времени, но кризис COVID-19 стал крайне тяжелым ударом для мировой экономики. Мир давно погружается в идеальный шторм финансовых, политических, социально-экономических и экологических рисков, которые в настоящее время становятся все более ощутимыми.

Петр Щедровицкий в лекции "Понятие предпринимательства" раскрывает характер технологических, социальных, экономических изменений в следующие 30 лет.

Цель этой статьи - анализ состояния дел в сельском хозяйстве Украины на фоне успехов модернизации АПК Израиля.

Внятная фискальная политика это основа экономического благополучия государства и общества

Если известно, о чем идет речь, то все ясно. Если не известно, о чем речь, то речь идет о деньгах.

По мере роста пандемии COVID-19 страны с развитой экономикой, похоже, готовы к возрождению производства. Но в то время, когда для крупных фирм это может снизить риски, то для многих работников в странах с развитой, а также с развивающейся экономикой, откуда происходит смещение производств, это, вероятно, не принесет никакой выгоды.

В условиях, когда пандемия COVID-19 все еще выходит из-под контроля, лучшим экономическим результатом, на который можно надеяться, является рецессия, более глубокая, чем после финансового кризиса 2008 года. Но, учитывая пока еще неуверенные политические ответные меры, шансы на гораздо худшие результаты возрастают с каждым днем.

Вспышка COVID-19, похоже, значительно повысила вероятность мировой рецессии. Но даже если в ближайшей перспективе не произойдет ухудшения общеэкономической ситуации, внезапная вспышка заболевания, совместно с торговой политикой президента США Дональда Трампа, могут ознаменовать конец эпохи, в которой неуклонный рост международной торговли поддерживал глобальный мир и процветание.

Япония, Южная Корея и другие Азиатские экономики достигли статуса высокого дохода благодаря активным государственным вмешательствам, которые помогли отечественным фирмам войти в сложные высокотехнологичные сектора и конкурировать на мировом рынке. Используя эти уроки, современные развивающиеся страны могут предоставить аналогичные возможности для своих компаний, а также хорошую прибыль для глобальных инвесторов.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс не только утверждали, что капиталистическое развитие порождает свои собственные противоречия, но и то, что эти противоречия могут быть преодолены только посредством «насильственного свержения всех существующих социальных условий». Именно правительства должны провести – причем, в ближайшее время - реформы, необходимые для доказательства неправоты Маркса и Энгельса.

По сравнению с прошлым годом перспективы рынков и мировой экономики в 2020 году выглядят на удивление ярко. Но посмотрите дальше в будущее, и вы столкнетесь с глубокой неопределенностью, предполагая, что в ближайшем будущем высшие должностные лица во всем мире преуспеют в реализации политики всеохватывающего экономического роста.

Одной из основных причин того, почему цифровая экономика в последние два десятилетия способна так стремительно развиваться, заключается в том, что стороны Всемирной торговой организации согласились не вводить тарифы на трансграничные потоки данных. Но теперь, в ошибочной попытке возместить потерянные доходы, некоторые правительства хотят исправить систему, которая еще не разрушена.

В предыдущие периоды технологического перемещения рабочих  такие экономисты, как Джон Мейнард Кейнс и Василий Леонтьев, беспокоились о том, что будет создано слишком мало новых рабочих мест, чтобы предотвратить более длительную безработицу. Сегодня, сталкиваясь с набегающей волной цифровой автоматизации, многие разделяют их беспокойство.

До недавнего времени наборы данных были небольшими и дорогостоящими, а компьютеры - медленными и дорогими. Поэтому вполне естественно, что выигрыш в вычислительной мощности значительно уменьшил эти препятствия и экономисты поспешили использовать большие данные и искусственный интеллект для их определения закономерности во всех видах деятельности и результатах.

В преддверии войны в Ираке тогдашний вице-президент США Ричард Чейни заявил, что даже если бы риск попадания оружия массового уничтожения (ОМУ) в руки террористов был крошечным, скажем, 1%, мы должны были действовать, как при вторжении. США снова делают то же самое, создавая панику по китайским технологиям, преувеличивая крошечные риски.

В течение 40 лет элиты как богатых, так и бедных стран обещали, что неолиберальная политика приведет к более быстрому экономическому росту и что прибыль будет уменьшаться, чтобы все, включая самых бедных, были в лучшем положении. Теперь, когда есть признаки этого процесса, удивительно ли, что доверие к элите и доверие к демократии резко упали?

Technical education in the USSR/Russia is on the downward path from the moment when non-university graduates started to take up the positions on the scientific departments (mathematics, physics, chemistry, etc.) according to the canceled statutory provision. Even if the best graduates of technical universities are smarter and more talented than university graduates, they are nevertheless very different and can’t be considered better in education.

Финансовые аналитики признают огромный потенциал роста искусственного интеллекта и биотехнологий. Однако, вероятное экономическое влияние этих секторов недооценивается, потому что немногие считались с последствиями того, что произойдет, когда они будут объединены.

Более чем через десять лет после мирового финансового кризиса макроэкономисты не смогли усвоить три важных урока. Их модели все еще борются, чтобы справиться с подрывными изменениями, а также с тем фактом, что важны как балансы, так и неравенство, и в основном терпят неудачу.

Нам придется подождать и посмотреть, является ли недавнее заявление US Business Roundtable об отказе от корпоративного управления, основанного на главенстве акционеров, просто рекламным ходом. Если самые влиятельные руководители Америки действительно имеют в виду то, что они говорят, они поддержат масштабные законодательные реформы.

В отличие от мирового финансового кризиса 2008 года, который был в основном крупным отрицательным шоком совокупного спроса, следующая рецессия, вероятно, будет вызвана постоянным отрицательным шоком предложения в результате китайско-американской торгово-технической войны. Попытка устранить ущерб посредством бесконечного денежного и налогового стимулирования не является хорошим вариантом.

Можно многое прославлять в становлении современных мегаполисов, особенно в развивающихся странах. Но если эта тенденция сохранится в странах с развитой экономикой, что отнюдь не определенно, потребуется больше государственных и частных инноваций для достижения лучшего регионального баланса роста.

Рост цифровых платформ, передовых форм автоматизации, и Больших Данных (Big Data) обещает преобразовать рынки труда и разрушить давно установившиеся бизнес-модели. Это также расширит наши представления о благосостоянии людей, большая часть которых зависит от социальных факторов и факторов опыта, которые мало в чем похожи на стандартные меры материального благополучия.

Господствующая экономическая теория в значительной степени не успевает за быстрыми темпами цифровой трансформации, и поэтому она пытается найти практические пути в ответ на усиление влияния доминирующих технологических компаний.

Если экономисты хотят идти в ногу со временем, они должны переосмыслить некоторые основные фундаментальные принципы своей дисциплины.

Всегда следует опасаться простых решений сложных проблем, и безусловный основной доход не является исключением. Тот факт, что этот ответ на автоматизацию и глобализацию был встречен с таким энтузиазмом, указывает на крах не в экономической системе, а в демократической политике и гражданской жизни.

Мир в последние 30 лет пребывает в состоянии технотупика.

Эрнест Хемингуэй считал, что разница между богатыми и бедными странами состоит в том, что у богатых больше денег. Почему у богатых стран больше денег? Потому, что они производят больше товаров и услуг, чем бедные страны. Но главное  потому, что они производят более качественные товары, с более высокой маржей прибыли, и оказывают более качественные услуги, чем бедные страны.

Пока профаны смотрели на Украину, США и Китай, главное случилось в Швейцарии 

Ряд политиков и экономистов призывают к переходу экономики Украины на модель инновационного развития. Почему эти благие призывы вряд ли реализуемы.

Информационная бомба на поле “Укроборонпрома” должна была когда-то взорваться. Новоиспеченные феодалы, получившие государственные ресурсы в “кормление”, неизбежно теряют страх. В силу того, что воспринимают полученный феод как свою, личную, ничем не ограниченную собственность. Они если и ощущают свою ответственность, то отнюдь не перед народом, а исключительно перед сюзереном, “пожаловавшим” им “поле для кормления”.

Экономика относится к разряду довольно старых наук. Однако до сих пор существует разноголосица по поводу того, как определить и идентифицировать научное открытие в экономике. Так, можно ли это все-таки сделать или нет? И если да, то каким образом?

Зачем правящим элитам ВВП.

Экономический рост сегодня понимается как рост ВВП. Большинство населения, впрочем, может никак его не ощущать. И это не удивительно, поскольку ВВП, по сути, это идеологический инструмент правящих элит, оправдывающих свои цели общими интересами.

Растущее число негосударственных субъектов экономики и политики берет на себя ряд функций, ранее выполнявшихся государством. Хозяйственная политика отдельных государств перестает быть суверенной, находясь под все большим влиянием ситуации на мировом рынке.

Современная экономика часто представляется как экономика знаний. Понимание такой экономики, как я считаю, только начинает формироваться и пока нет четких критериев (как, впрочем, и не было таких критериев, когда начали рассматривать индустриальную экономику). Сущность экономики знаний в общих чертах определена мной в тезисах «Экономика Знаний: О Чем Она?»

В XX веке в эволюции экономики окончательно утвердилась определяющая роль науки и технологий, доминировала инновационная модель развития. На новом цикле развития, переход к которому намечается в начале XXI века, значимость фактора знаний будет только усиливаться.

В последние годы бурно обсуждается построение так называемой цифровой экономики (электронной, Интернет-экономики), что тесно переплетается с современной (четвертой) промышленной революцией (Industry 4.0). В этой связи хотелось возникает вопрос о соотношении цифровой экономики и экономики знаний, концепцию которой мы стремимся развивать.

  Применение методов Data Mining сегодня широко обсуждается в научной и экспертной среде, становится обыденным в научных исследованиях, в ИТ-секторе и других отраслях экономики. Актуальность использования этих методов обусловлена, прежде всего, усложнением различных систем, которые представляют окружающий нас мир, что затрудняет их анализ и поиск оптимальных решений.

   Достаточно удручающее, как мне кажется, положение в мировой экономике и драматическое бездействие порождают желание начать дискуссию о будущей экономике, о разработке новых идей и моделей, а не частных моментов современного рыночного хозяйствования. Тема обширна, остановлюсь на некоторых моментах.

  Примерно в середине ХХ века в экономических исследованиях начала использоваться дефиниция «экономика знаний». В то время внимание к ней усиливалось и в связи с развитием компьютерной техники, информатики, кибернетики, а также с появлением новых философских направлений (например, М. Полани).