32x32

Svetlana 30.03.2023

Постоянная инфляция (Майкл Спенс)

1

После длительного периода дефляции мировая экономика под воздействием целого ряда сил стремится к новому, более сложному равновесию. Скачки спроса, которые раньше удовлетворялись за счет роста предложения, теперь будут чаще приводить к росту цен.

Высокое инфляционное давление в постпандемической экономике отчасти обусловлено влиянием постоянно действующих тенденций и сил, многие из которых проявляются со стороны предложения. Хотя есть и временные факторы – такие как сбои и проблемы в цепочках поставок, а также политика нулевой терпимости к Covid-19 в Китае – но они, предположительно, в какой-то момент ослабнут. Однако постоянно действующие тенденции, скорее всего, приведут к новому равновесию во многих экономиках и на мировых финансовых рынках.

Что касается промышленных товаров и полуфабрикатов (значительная доля товарной части мировой экономики), то мы выходим из длительного периода дефляции, который был обусловлен внедрением огромного количества ранее неиспользуемых низкозатратных производственных мощностей в странах с развивающейся экономикой. При резком увеличении спроса равновесной реакцией рынка будет определенное сочетание расширения предложения и роста цен, причем в течение последних нескольких десятилетий расширение предложения явно преобладало, создавая дефляционное давление, которое стало считаться само собой разумеющимся.

Однако оставшиеся недоиспользованные производственные мощности в мировой экономике сокращаются, а глобальный спрос растет, поскольку десятки миллионов потребителей стали представителями среднего класса. Гибкость глобальных цепочек поставок снизилась, что увеличило переговорные возможности в странах с развитой экономикой. Доказательства этого несложно найти. Профсоюзные организации расширяются и становятся все более успешными, а работодателям все труднее отмахнуться от предпочтений потенциальных и нынешних работников в пользу гибридной работы.

Кроме того, происходит демографическое старение. Население стареет – некоторое довольно быстро – во всей группе стран, на которые приходится более 75% мирового ВВП. Несмотря на увеличение продолжительности жизни, эта тенденция подразумевает сокращение предложения рабочей силы и рост коэффициента зависимости, при этом спрос не снижается. Эти и другие факторы оказывают все более сильное давление на заработную плату и издержки.

Среди секторов, которые столкнулись с проблемами безопасности и стрессового состояния во время пандемии, были здравоохранение и образование, которые являются огромными источниками занятости в неторговой части любой экономики. В США на секторы здравоохранения и образования приходится около 20 и 14 миллионов рабочих мест соответственно, причем здравоохранение как источник занятости уступает только правительству. Однако малопривлекательные условия труда и низкая заработная плата сохранились и после пандемии, что привело к нехватке работников. Новое рыночное равновесие еще не установилось, но когда это произойдет, то, несомненно, будет включать в себя увеличение доходов тех, кто работает в этих секторах, и, следовательно, увеличение реальных (с поправкой на инфляцию) затрат.

В более широком смысле, мировая экономика вступила в новую эру частых и серьезных потрясений, вызванных изменением климата, пандемиями, войнами, блокированием цепочек поставок, геополитической напряженностью и другими источниками. Идет процесс диверсификации цепочек поставок, и новая экономическая политика усиливает эту тенденцию. Прошли те времена, когда эти цепочки строились исключительно на основе затрат, краткосрочной эффективности и сравнительных преимуществ. Новые диверсифицированные цепочки поставок будут более устойчивыми, но и более дорогостоящими.

Особенно важным аспектом этого процесса является геополитическая напряженность. В настоящее время правительства выступают за перенос производства в дружественные страны (френдшоринг), проводя политику (например, тарифы, субсидирование или прямые ограничения), направленную на смещение торговых моделей своих стран в сторону стратегических союзников и других, более надежных партнеров. Отчасти это является ответом на потенциальные сбои, связанные с растущим использованием торговли и финансов для получения рычагов влияния в международных отношениях или конфликтах.

Хотя можно спорить о пользе такой политики для безопасности, она явно носит инфляционный характер, поскольку однозначно смещает цепочки поставок от источников с самыми низкими расходами. Действительно, еще более экстремальным вариантом переноса производства в дружественные страны является оншоринг (перенос правовых норм ЕС в национальное законодательство), издержки которого настолько высоки, что политика его поощрения может быть оправдана только в секторах, демонстрирующих чрезвычайную уязвимость экономики и национальной безопасности.

Например, из-за войны России в Украине Европа начала относительно быструю диверсификацию своей энергетической системы, чтобы покончить с зависимостью от российского ископаемого топлива. Этот процесс приведет к повышению стоимости энергоресурсов в долгосрочной перспективе – по крайней мере, до тех пор, пока технологии возобновляемой энергетики не будут полностью внедрены через несколько десятилетий – и к значительному дополнительному инфляционному давлению в течение следующих нескольких лет.

По мере укрепления доллара стремительный рост цен на сырьевые товары, включая цены в долларах на продовольствие и ископаемое топливо, усилил инфляционный всплеск в целом ряде стран. И этот эффект особенно силен в развивающихся странах с низким уровнем дохода, где на продовольствие и энергетику приходится большая доля совокупного спроса и расходов домохозяйств. Многие из этих стран уже столкнулись с нехваткой продовольствия и энергеносителей, а также кризисом доступности.

В США все больше фактов свидетельствует о том, что отрасли становятся все более концентрированными, как в целом, так и относительно Европы. Можно спорить о причинах этой тенденции – Томас Филиппон (Thomas Philippon) из Нью-Йоркского университета возлагает большую часть вины на провалы антимонопольной политики, – но мало кто сомневается, что инфляция сделала концентрацию рынка еще более серьезной проблемой. Экономическая теория говорит нам, что на высококонкурентном рынке инфляция должна стимулировать поиск повышения производительности. Но этот стимул ослабевает в олигополистических отраслях, где действующие предприятия имеют больше возможностей для того, чтобы компенсировать рост затрат за счет повышения цен с сохранением прибыли.

Наконец, уровень долга в мировой экономике остается высоким после пандемии, а сегодняшние условия роста процентных ставок означают, что бюджетное пространство будет сокращаться. Однако ожидается, что переход к экологически чистой энергетике потребует инвестиций в размере 3 триллионов долларов в год в течение следующих трех десятилетий. Если значительная их часть будет финансироваться за счет заемных средств, что представляется вероятным, увеличение совокупного спроса в условиях и без того ограниченного предложения в мире создаст дополнительное инфляционное давление.

Широкомасштабный рост производительности труда ослабит совокупное воздействие этих инфляционных факторов. Цифровые и биологические технологии обладают огромным потенциалом в этом отношении. Но их разработка и внедрение потребуют времени. В то же время, мы больше не можем полагаться на высокую эластичную реакцию со стороны предложения для смягчения инфляционного давления. Рамки фискальной и монетарной политики должны адаптироваться к этой новой и более сложной реальности.

Майкл Спенс