Знаменитый тезис политолога Самуэля Хантингтона о том, что мир после холодной войны будет определяться "столкновением цивилизаций", оказался ошибочным. Хотя расколы и конфликты, безусловно, существуют, причиной является столкновение культур внутри цивилизаций. Именно это столкновение послужило причиной штурма Капитолия Соединенных Штатов 6 января 2021 года.

Такие внутрицивилизационные столкновения, в конечном итоге, делают саму цивилизацию невозможной – или, по крайней мере, дисфункциональной, как это сейчас очень похоже на политику США. От COVID-19 до геополитики, каждый вопрос сейчас является предметом культурной войны. Год назад была сорвана все более тонкая завеса политических и поведенческих норм, способствующих урегулированию конфликтов.

Хотя споры о культурных ценностях ведутся повсеместно, каждый считает, что его или ее собственное местное или национальное столкновение каким-то образом уникально, как будто постимперское похмелье Великобритании и Франции не поддается сравнению или отличается от имперского фиаско Америки. Действительно ли американские дебаты о наследии рабства и расового угнетения являются исключительными? Действительно ли борьба за преодоление (или восстановление) национальной идентичности является сугубо европейским явлением? На самом деле, термины, определяющие эти дебаты, быстро теряют всякий смысл.

В 1907 году американский философ Уильям Джеймс вызвал всеобщее возмущение, когда предположил, что истинность идеи можно оценить по "конкретной разнице..., которую ее истинность вносит в реальную жизнь любого человека". Ссылаясь провокационно на "денежную стоимость истины в эмпирических терминах", он утверждал, что идеи не обладают врожденным качеством; скорее, они должны показать свою ценность, получив широкое признание в результате всеобщего распространения на рынке. Философ Джон Грир Хиббен, писавший сразу после разрушительного финансового кризиса 1907 года, осуждал прагматический аргумент Джеймса, предупреждая, что его принятие "несомненно вызовет панику в мире нашего мышления, так же как и аналогичный спрос в мире финансов".

Этот аргумент столетней давности не менее актуален и сегодня, когда чувство паники стало нормой. За финансовым кризисом 2007-2008 годов последовал подъем популизма, а затем опустошительная пандемия COVID-19. Каждое развитие событий углубляло более широкий кризис языка и смысла. Если финансовые паники разрушают стоимость, то кризисы языка разрушают ценности.

Когда люди используют термины, значение которых они не понимают, они буквально не знают, о чем говорят. Такая практика стала слишком распространенной. Многие из слов, которые мы используем сегодня, являются продуктом предыдущих потрясений. Капитализм и социализм были приняты в начале девятнадцатого века, чтобы примириться с промышленной революцией. Глобализм, геополитика и многосторонность получили распространение в начале двадцатого века, чтобы учесть имперскую великодержавную политику и Первую мировую войну. Подобно вирусам, все эти термины мутировали с момента своего появления.

Например, капитализм и социализм первоначально описывали постоянно развивающиеся способы понимания того, как устроен – или должен быть устроен – мир. Но теперь они стали просто пугающими словами. Выбор стороны в культурной войне определяется тем, кто больше боится социализма или капитализма (или таких итераций, как "гиперкапитализм" или "проснувшийся капитализм").

Капитализм очень рано был признан как явление, которое преодолевает границы, становясь глобальной реальностью. Социализм тоже был международным, но его реализация зависела от характера государственной системы, которая, в свою очередь, воплощала веру в то, что национальное государство является нормальной (а некоторые утверждают, что неизбежной) политической структурой. Таким образом, национальная политика и международные явления капитализма и социализма существовали в постоянном напряжении друг с другом.

Капитализм возник как описание системы, которая не только облегчала обмен, но и превращала в товар все больше сфер жизни, тем самым разрушая традиционные нормы и институты. По мере того как все больше видов вещей становилось предметом обмена, капитализм как идея становился все более распространенным, проникая во все аспекты индивидуального поведения. В конце концов, рыночные принципы были применены к знакомствам, выбору супруга, управлению спортом, культурному производству и так далее. Все выглядело так, будто имеет финансовый эквивалент.

Усугубляя свою современную бессмысленность, капитализм полон парадоксов. Система опирается на децентрализованное принятие решений, но по мере концентрации капитала решения все чаще исходят лишь из нескольких центральных узлов. Это открывает путь к планированию, когда Facebook и Google занимают место старых социалистических государственных органов в формировании нашего поведения и экономических действий. Ни тот, ни другой механизм на самом деле не контролируется ни индивидуальным выбором, ни представительными институтами.

До пандемии COVID-19 условия каждой политической дискуссии определялись четырьмя бинарными вариантами: глобализация против национального государства; капитализм против социализма; технократия против популизма; и многосторонность против геополитики. Сейчас эти дебаты устарели. В каждом случае существует острая необходимость в различных вариантах.

Добавление приставки "пост-" несколько помогает. Постглобализация подходит больше, чем деглобализация, а посткапитализм может быть хорошим способом сформулировать решение проблемы чрезмерной концентрации капитала. Постсоциализм может предложить способ обойти ограничения национального государства, которые были присущи традиционному социализму. Пост-популизм может расширить возможности народа, не полагаясь на разрушительное и сюрреалистическое понятие "реальный народ" (как будто некоторые люди нереальны). В каждом случае "пост-" общество требует нового набора терминов.

Сегодняшняя неопределенность в отношении смысла стала препятствием для продуктивных дебатов, не говоря уже об элементарной логике. Нам нужна интеллектуальная чистка. Гуру минималистского стиля жизни Мари Кондо рекомендует выбрасывать все, что больше "не вызывает радости". Ее подход побуждает семьи просеивать и выбрасывать мусор, оставленный предыдущими поколениями.

Это неплохая идея для улучшения нашей интеллектуальной гигиены. Вместо уборки чердака можно было бы провести дебаты по выявлению устаревших концепций. Целью было бы освободить место для новых идей – обновление реальности. Культурные войны питаются старыми, пустыми убеждениями. Чтобы прекратить бесполезную борьбу, нам нужно отбросить все, что не вызывает творческого подъема.

Гарольд Джеймс