32x32

ScienceHunter Ред. 08.09.2020

Чья история выиграет. Часть первая

Предисловие

В этой перспективе авторы призывают стратегов рассмотреть новую концепцию адаптации великой стратегии США к информационному веку - ноополитику, которая благоприятствует использованию «мягкой силы» - преемницы реальной политики, с ее акцентом на «жесткую силу». Авторы освещают то, как противники США уже применяют темные формы ноополитики (например, вооруженные нарративы, стратегический обман, эпистемические атаки); предлагают способы противостоять этому; и обсуждают, как будущее ноополитики может зависеть от того, что произойдет с глобальным достоянием, т. е. с теми частями Земли, которые выходят за пределы национальной юрисдикции и к которым все страны должны иметь доступ.

Авторы расширяют многие идеи, которые они впервые предложили в отчете RAND Corporation 1999 года под названием «Появление ноополитики: на пути к американской информационной стратегии», в котором они описали появление новой всемирной сферы - ноосферы. Во-первых, Земля развила геосферу или геологическую мантию; во-вторых, биосферу, состоящую из растений и животных. Третьей будет развиваться ноосфера Земли, глобальная «цепь мышления» и «сфера разума», поддерживаемая цифровой информационной революцией. По мере расширения ноосферы она будет сильно влиять на государственное управление, условия для традиционных стратегий реальной политики будут разрушаться, а перспективы для стратегий ноополитики будут расти. Таким образом, решающим фактором в сегодняшних и завтрашних войнах идей обязательно будет «чья история победит» - сущность ноополитики. Чтобы улучшить перспективы ноосферы и ноополитики, политика и стратегия США должны, среди прочих инициатив, рассматривать глобальное достояние как ключевой вопрос сферы, поддерживать «защищенную открытость» в качестве руководящего принципа и установить новое требование для периодических обзоров «информационной позиции США».

Корпорация RAND — это исследовательская организация, которая разрабатывает решение задач государственной политики, чтобы помочь сообществам по всему миру стать более безопасными, здоровыми и процветающими.

RAND является некоммерческой, беспартийной организацией и поддерживает общественные интересы. Это исследование финансировалось за счет доходов, полученных от исследований, финансируемых клиентами, и при поддержке спонсоров RAND. Благотворительные взносы поддерживают способность нашей организации иметь долгосрочную перспективу, решать сложные и часто противоречивые задачи и делиться нашими выводами инновационным и убедительным образом. Результаты исследований и рекомендации RAND основаны на данных и доказательствах и, следовательно, не обязательно отражают политические предпочтения или интересы его клиентов, спонсоров или сторонников.

Это исследование проводилось в Центре Международной Безопасности и Оборонной Политики Научно-исследовательского Отдела RAND (National Security Research Division - NSRD). NSRD проводит исследования и анализ для Офиса Министра Обороны, Генштаба, Единого боевого командования, оборонных ведомств, ВМФ, Корпуса морской пехоты, Береговой охраны США, Разведывательного сообщества США, союзных иностранных правительств, и фондов.

Для получения дополнительной информации о Центре Международной Безопасности и Оборонной Политики RAND см. www.rand.org/nsrd/isdp или свяжитесь с директором (контактная информация указана на веб-странице).

Резюме

Большая стратегия США плохо адаптируется к веку информации – необходимо ее переосмысление. В течение десятилетий на это указывали бесчисленные труды, в том числе и наши, и происходили некоторые незначительные улучшения. Но пришло время призвать к более глубокому переосмыслению в свете новых угроз американскому обществу и его институтам. Соединенные Штаты неэффективно противодействуют этим угрозам и не смотрят в будущее наилучшими возможными способами.

Эта проблема носит не столько технический характер - Соединенные Штаты обладают превосходными информационными, коммуникационными и сенсорными технологиями. Скорее, в основном это познавательная проблема. Противники, как страны, так и негосударственные сети, используют новые темные способы политической, социальной, культурной и психологической войны против Соединенных Штатов, их союзников и их друзей: войны идей, битвы историй, вооруженные нарративы, меметические операции и эпистемические атаки, намеренно предназначенные для устранения сильных и слабых сторон.

Стратеги всех мастей - теоретики и практики - остаются озадаченными тем, как лучше всего анализировать, организовывать и действовать в условиях этого бурного потока. Все предзнаменования предполагают, что дела могут ухудшиться, прежде чем они станут лучше в последующие годы.

Наиболее рекомендуемый путь для Соединенных Штатов, учитывая их выдающуюся роль в мировых делах, — это изменить государственность и основную стратегию, объединив два потока идей: первый связан с хорошо известным различием между жесткой силой и мягкой силой, второй, менее известный, - различие геосферы, биосферы и ноосферы. На первый взгляд, эти два потока могут показаться не связанными, но они начинают объединяться способами, которые следует признать - и чем раньше, тем лучше. Это открывает новый тип государственного устройства в эпоху информации, которое мы называем ноополитикой в ​​качестве преемника традиционной реальной политики.

Жесткая Сила Против Мягкой

Cтратеги традиционно размышляли и планировали, прежде всего, с точки зрения материальных, «жестких» форм власти: вооруженных сил, экономических возможностей, природных ресурсов. Они разработали реальную политику, чтобы выразить свои «жесткие» позиции как способ государственного управления, что подчеркивает поиск относительных преимуществ через проявление силы. Осознание того, что нематериальные, идеальные, «мягкие» формы власти (идеи, ценности, нормы, битвы за сердца и умы) имеют значение настолько глубокое, насколько жесткие формы власти начали завладевать в начале 1990-х годов, когда окончание холодной войны и мирный распад Советского Союза подтвердили потенциал идейных подходов к государственному управлению. Жесткая сила играла решающую роль в устрашении и сдерживании с 1940-х по 1980-е годы, но именно мягкая сила привела к завершению десятилетий крупных противостояний. Более того, к тому времени Интернет и другие цифровые информационные технологии находились на подъеме, и стратеги начинали рассматривать информацию как новую форму власти, которая благоприятствовала мягкой стороне спектра.

Однако американская идея мягкой силы содержала незамеченные недостатки. Первоначальное определение имело тенденцию рассматривать мягкую силу как хорошую, а жесткую силу как плохую или, по крайней мере, подлую - мягкая сила, как говорили, в основном заключалась в убедительной привлекательности, а жесткая сила - в принуждении. Но на самом деле мягкая сила — это не просто манящий привлекательный, оптимистичный, моральный подход, благодаря которому Соединенные Штаты и их союзники выглядят хорошо. Его также можно использовать жесткими, мрачными и коварными способами, например, в целях предупреждения, осуждения, дезинформации, обмана, избегания или отталкивания цели. Более того, мягкая сила по своей сути не благоприятствует «хорошим парням»; недоброжелательные лидеры, например, Адольф Гитлер, Усама бен Ладен или различные авторитарные лидеры сегодня часто проявляют желание и умение использовать меры мягкой силы в своих попытках доминировать дома и за рубежом.

И это то, что происходит во многих странах мира. Противники - от субъектов национального государства в Китае, Иране и России до таких негосударственных сетей, как «Аль-Каида», Исламское государство и WikiLeaks - быстро учились разрабатывать темные подходы к мягкой силе, особенно в Интернете, чтобы подорвать американское общество и другие либеральные общества и оспорить их позиции в мире. Москва представила новые нарративы, чтобы превознести евразийство и высмеять демократию, одновременно выпуская поток обмана, дезинформации и операций по уничтожению правды. Пекин начал концентрироваться на «дискурсивной силе» как способе влиять на то, как люди думают о Китае и его растущем доминировании во всем мире.

Между тем, некоторые лидеры более открытых обществ неправильно поняли концепцию «мягкой силы», раздувая ее как «умную силу», и пренебрегали созданием доктринальной производной, которая могла бы конкурировать с реальной политикой жесткой силы. Другие упорно продолжали реальную политику, пытаясь приспособить ее к информационному веку. Эта идейная инерция, даже самодовольство, поставило Соединенные Штаты в концептуально невыгодное положение, которое превратилось в стратегический недостаток. Концептуальный арсенал США все еще испытывает недостаток в понимании и применении мягкой силы.

Словом, противники начали развертывать агрессивные стратегии и тактику мягкой силы (в последнее время называемые острой силой) - гораздо ловче, чем ожидалось, застигая Вашингтон и другие либеральные столицы врасплох. И, в последнее время, вместо того чтобы переосмыслить вопросы, новые лидеры, особенно в Вашингтоне, продолжают пренебрегать возможностями мягкой силы и возвращаются к усилению жесткой силы и реальной политики.

Такое положение вещей следует рассматривать с тревогой; оно должно способствовать осознанию срочной необходимости переосмыслить государственное управление в информационный век. Для нас это означает переход от реальной политики к ноополитике, концепции, вдохновленной вторым потоком мышления.

Геосфера, Биосфера и Ноосфера

В течение прошлого столетия различные ученые в Европе, США и России работали над развитием потока мышления о геосфере, биосфере и ноосфере. Независимо от того, по отдельности или совместно, эти три термина следует рассматривать как набор для понимания эволюции Земли как планеты. Первой развивалась геосфера, окружающая земной шар, состоящая из геологической мантии. Следующим был биологический слой, или биосфера, состоящая из растений и животных. Третьим расти и развиваться будет сфера разума, окружающая мир, «мыслящий слой», называемый ноосферой. Все эти концепции использовались в 1920-х годах и продолжают распространяться по сей день. Глава вторая обсуждает это подробно.

Термин «ноосфера» появился, когда французский теолог-палеонтолог Пьер Тейяр де Шарден, французский математик Эдуард Леруа и русский геохимик Владимир Вернадский встретились в Париже в 1922 году, чтобы предположить, произведет ли Земля в конечном итоге новый слой в результате роста человечества - всеобъемлющую ноосферу (от греческого слова noos, означающего «разум»). Тейяр определил ноосферу как круговое «царство разума», «круг мышления» - в более поздних словах его коллеги Джулиана Хаксли, «сеть живой мысли» и «общий источник мыслей» который привел бы к «интеллектуальному человечеству» (Teilhard, 1965). Для Тейяра это была и духовная, и научная концепция; для Вернадского это была чисто научная концепция, хотя оба считали, что она имеет демократические политические последствия.

Сначала концепция ноосферы медленно и выборочно распространялась среди ученых-экологов и общественных деятелей на Западе. Некоторым ранним последователям приписывают вклад, вдохновивший создание Организации Объединенных Наций; Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО); и другие «ноосферные институты» после Второй мировой войны. Эта концепция привлекла широкое внимание в Европе и Соединенных Штатах в 1950-х и 1960-х годах после посмертной публикации книг Тейяра «Феномен человека» и «Будущее человека», которые стали бестселлерами. Несмотря на это, концепция все еще распространялась в основном среди отдельных людей - до 1990-х годов.

С тех пор рост Интернета породил у бесчисленных теоретиков и пророков информационного века ощущение, что киберпространство обеспечивает техническую основу для возникновения ноосферы. Таким образом, хотя концепция все еще не получила широкого распространения, сейчас она распространяется повсеместно на уровне онлайн-платформ, а не только отдельных лиц; Журнал Wired, веб-сайт Edge.org, Институт эволюции, а также различные журналы и веб-сайты, связанные с общественной теорией и социальной активностью, часто публикуют статьи, подтверждающие потенциал концепции.

В последнее время различные технологи и другие ученые предпочитали разрабатывать более новые концепции, например, коллективное сознание, глобальный мозг, которые не сфокусированы точно на ноосфере, но частично происходят от нее. Более того, будущие успехи с этими альтернативными концепциями неизбежно помогут в дальнейшей разработке концепции ноосферы. Она будет приобретать все большее значение.

Ноополитика как Подход к Государственному Управлению

В целом, концепция ноосферы обеспечивает прочную логическую основу для размышлений о политике и стратегии в информационную эпоху. Следовательно, наша производная концепция - ноополитика - соответствует мягкой силе так же, как реальная политика - жесткой силе. Никакая альтернативная концепция не делает это также; ноосфера предлагает широчайший подход к информационным сферам и их динамике.

Мы впервые предложили ноополитику в качестве альтернативы реальной политике еще в 1999 году, но мало что произошло с ее развитием. С тех пор другие стратеги предложили родственные концепции, например: киберполитика, нетполитика, инфополитика, информационное взаимодействие, информационное управление государством, информационная геополитика. Но им тоже не удалось набрать обороты. По отдельности определения этих родственных концепций могут несколько отличаться, но что более важно, так это то, что все эти концепции в совокупности представляют собой инновационные, но пока безуспешные усилия по улучшению концептуального арсенала США для борьбы с угрозами и вызовами информационной эпохи.

Все это приводит к двум моментам. Во-первых, ноополитика остается подходящей заявкой на переориентацию государственного управления в информационную эпоху. Далее, даже если наша конкретная концепция не закрепится, стратегам лучше придумать нечто очень похожее - и быстро, прежде чем темные противники в мире нанесут необратимый вред Соединенным Штатам и другим открытым обществам, продолжая применять свои собственные неприятные мутации ноополитики.

Если серьезно, концепция ноосферы имеет особые последствия для разработки ноополитики как подхода к государственному управлению. Ноосфера начиналась как научная и духовная концепция, но она приобрела прогрессивный политический облик. Ее расширение подразумевает доминирование идейных и других вопросов мягкой силы. Ноосфера способствует отстаиванию этических и экуменических ценностей, которые стремятся к гармонии и доброй воле, свободе и справедливости, плюрализму и демократии, и коллективному духу, гармонизированному с индивидуальностью. Это антивоенная и про-экологическая концепция. В стратегическом плане она подразумевает мышление и действия на глобальном или планетарном уровне, а также направленность на отдаленные цели и создание новых способов взаимодействия для формирования вопросов на всех уровнях. Это подразумевает, что человечество объединится во всевозможных когнитивных, культурных и других близких отношениях. Речь идет о совместной эволюции планеты и человечества - таким образом, подразумевается лучшее понимание природы социальной и культурной эволюции, чем у теоретиков до этого момента. И это означает вовлечение и негосударственных, и государственных субъектов в стремлении создать новую (поствестфальскую) модель мирового порядка, которая менее привязана к национальному государству как единому организационному принципу и центру лояльности. Кроме того, ноосфера способствует широкому распространению сенсорных технологий и созданию сенсорных организаций для целей планетарного и гуманитарного мониторинга.

Тем не менее, как бы все это ни казалось позитивным и мирным, рост ноосферы также подразумевает необходимость иметь дело с множеством идеологических столкновений и конфликтов. Действительно, Тейяр, Леруа и Вернадский говорили, что ожидают беспощадной борьбы, потрясений и подземных толчков и даже апокалипсиса, когда различные части ноосферы начнут сливаться по всему миру. Вместе, это не те последствия, которых придерживались основатели; скорее они взяты из наблюдений за принципами и динамикой, которые сопровождали предшествующее развитие геосферы и биосферы как глобальных сфер.

Сторонники и практики ноополитики должны прислушаться к этим отличительным последствиям и не должны относиться к ноополитике как к самоусиливающейся пиар-игре или пропагандистской игре. Когда переход к ноополитике углубится в предстоящие десятилетия, стратеги будут постепенно выяснять, насколько она отличается от реальной политики, поскольку ноополитика требует нового взгляда на мир - нового мышления, другой базы знаний, другой методологии оценки. Как рассматривать жесткую силу и, следовательно, реальную политику, к настоящему моменту вполне стандартизировано, но как лучше понять и использовать мягкую силу - далеко не решено. Ноополитика зависит от знания и поиска новых способов познания идеологических, познавательных и культурных вопросов, которые не нашли большого отражения в традиционном государственном управлении. В конечном итоге будет видно, что ноополитика является не только альтернативой реальной политике, но и потенциальным эволюционным ее преемником.

Поскольку ноополитика в конечном счете сводится к тому, чья история выиграет, нарративы должны быть тщательно обработаны, чтобы соответствовать контексту. То, что нарративы имеют решающее значение для ориентирования в современном мире, является общепринятым, но их разработка остается скорее искусством, чем наукой, но так же есть еще много пространства для новых идей о том, как создавать и использовать опыт. Например, попытки Америки продвинуть демократию за рубежом в течение многих лет были безуспешными, даже неудачными. Как лучше всего продвигать демократию - вполне может стать ключевой проблемой для ноополитики, и результаты могут оказаться весьма отличными от того, что предполагалось в прошлых великих стратегиях.

Ниже приведены некоторые шаги, которые мы рекомендуем предпринять, чтобы сделать возможным переход к ноополитике:

  • Переосмыслить мягкую силу, особенно ее темные стороны.Мы не должны перечислять это; это должно быть ясно сейчас, но это не так.
  • Создание международных «специальных средств массовой информации», которые могут быть направлены в зоны конфликта, чтобы помочь урегулировать споры путем обнаружения и распространения точных нарративов и в целях контроля за слухами.
  • Поддерживать «защищенную открытость» как стратегический принцип: это означает, что нужно оставаться открытым (особенно среди союзников) в соответствии с демократическими ценностями, а также создавать механизмы осторожности, чтобы уменьшить риски, присущие открытости.
  • Возьмите за основу «глобальное достояние» как ключевую проблемную область: хотя эта концепция высоко ценится многими гражданскими активистами и военными стратегами, она еще не получила общественного признания, и в настоящее время она подвергается критике со стороны традиционалистов, которые предпочитают возвращение к националистической или неомеркантилистской политике во имя суверенитета.
  • В случае Соединенных Штатов, установить правительственное требование о периодических проверках «информационной позиции» страны: информационная позиция человека по отношению к союзникам и противникам в настоящее время так же важна, как и военная позиции. Последняя получает регулярный пересмотр; настало время выяснить, как лучше всего оценивать и улучшать национальные информационные позиции.

Такие меры, наряду с другими, упомянутыми здесь, могут открыть трансформационные возможности и возможности для перехода от реальной политики к ноополитике в качестве основы нового способа государственного управления, настроенного на информационный век. Они могли бы снова помочь восстановить имидж Соединенных Штатов и их союзников в мире; уменьшить жестокость и последствия конфликтов; оживить дипломатию, особенно публичную; и направить мир на путь к устойчивому миру и процветанию, поскольку, в то время как реальная политика рассматривает международные отношения как неразрешимо конфликтные, отправной точкой для ноополитики является вера в поддержание нашей общей человечности и вера в то, что в государственном управлении идеи могут иметь большее значение, чем вооружение.

Даже сейчас многие сдвиги, риски и конфликты, которые обычно классифицируются как геополитические по своему характеру, при ближайшем рассмотрении, в первую очередь, являются ноополитическими. Например, в течение последнего десятилетия арабская весна на Ближнем Востоке, рост крайне правых в Европе, столкновения между индусами и мусульманами в Южной Азии и протестные движения в Гонконге имели геополитические последствия; но они могут быть лучше поняты как ноополитические по своей сути. По всему миру ведется бесчисленное множество когнитивных войн - идеологических, политических, религиозных и культурных войн, направленных на формирование сознания людей и установления контроля над той или иной частью появляющейся ноосферы. В то же время люди ищут новые способы ладить друг с другом и сотрудничать в решении таких глобальных проблем, как изменение климата и расселение беженцев. Здесь также политика и стратегии, которые руководствуются ноополитикой, а не реальной политикой, могут быть лучшими для общего блага всех сторон.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Оглядываясь Назад, Смотря Вперед: Концептуальный Арсенал Америки

Несколько десятилетий назад все еще было легко с оптимизмом смотреть на позитивные обещания революции в области цифровой информации, но это уже не так. Мир сегодня наводнен новыми темными формами войны, которые основаны на широко распространенной природе информации. Сама информация стала значительной формой власти, множителем силы добра и зла, великим разрушителем и делителем силы, а также катализатором социальной сплоченности. Стратеги всех мастей - теоретики и практики - часто сбиты с толку в размышлениях о том, как лучше всего анализировать, организовывать и действовать в условиях этого бурного потока. Все предзнаменования говорят о том, что дела могут ухудшиться, прежде чем они станут лучше в последующие годы.

В 1999 году, почувствовав первые признаки этого, мы предложили американскому государственному управлению адаптироваться к формирующемуся информационному веку, разработав новый подход, который мы назвали ноополитика (Arquilla and Ronfeldt, 1999). Мы взяли этот термин из греческого слова noos, означающего «разум», черпая вдохновение в идее о том, что во всем мире появляется ноосфера - всемирное «царство ума», действительно самое грандиозное из всех царств. Таким образом, мы призвали стратегов по-новому взглянуть на эволюционирующую природу информации и понять, что всемирный рост и распространение ноосферы окажет глубокое влияние на государственное управление в предстоящие десятилетия.

В 1999 году мы также утверждали, что по мере углубления информационного века ноополитика станет более значимым подходом для американской государственной политики и грандиозной стратегии, чем преобладающий подход, обычно известный как реальная политика - идея, придуманная в середине 19-го века в Германии, которая стала доминировать в государственном управлении и великой стратегии на протяжении всего 20-го века. Для практиков реальной политики важны практические материальные реалии, которые позволяют использовать жесткую силу, такую ​​как военная мощь, промышленная мощь, финансовые возможности и природные ресурсы.

Реальная политика — это концепция индустриальной эпохи. Мы полагаем, что век цифровой информации подорвал бы условия для традиционных стратегий, основанных на реальной политике и ее врожденном предпочтении материальной «жесткой силы», и привел бы к новым стратегиям, основанным на ноополитике и ее врожденном предпочтении идеальной «мягкой силы». По нашему мнению, реальная политика была для жесткой силы тем, что ноополитика должна была быть для мягкой силы - стратегическим подходом, приспособленным к изменяющимся условиям. Соответственно, мы утверждали в 1999 году, что потребуется переосмысление, потому что решающим фактором в новых глобальных войнах идей будет все больше становиться «чья история выиграет» (сущность ноополитики) - больше, чем чье оружие выиграет.

Что объясняет этот сдвиг? Концепции как ноосферы, так и ноополитики отражают тему, которая нашла место в нашей работе над информационной революцией: рост сетевых форм организации, которые укрепляют субъектов гражданского общества. Похоже, что лишь немногие участники рынка или государства сами по себе могут быть заинтересованы в содействии созданию глобальной ноосферы, за исключением ограниченных областей, связанных с международным правом или политической и экономической идеологией. Стимул для глобальной ноосферы, скорее всего, будет исходить от неправительственных организаций (НПО), других субъектов гражданского общества (церквей, школ), международных правительственных организаций (МПО, таких как Организация Объединенных Наций) и от людей, приверженных свободе информации и коммуникации, и распространению этических ценностей и норм. В 1999 году мы верили, что государственным субъектам пора начать двигаться в этом направлении, поскольку власть в информационную эпоху будет более чем когда-либо исходить из способности государства и субъектов рынка работать совместно с сетевыми субъектами гражданского общества.

На этом фоне в 2007 году мы представили обновленную информацию об перспективе ноополитики (Ronfeldt and Arquilla, 2007) для первого издания руководства по публичной дипломатии (Snow and Taylor, 2009). В нем мы суммировали наш отчет за 1999 год и добавили четыре новых пункта, которые мы обсудим заново в последующих главах этой работы:

  • Появились другие концепции информационного века, похожие на ноополитику, например, нетполитика, кибер-политика, инфополитика, но у всех (включая ноополитику) возникли проблемы с обретением силы (что мы и обсудим в четвертой главе).
  • Несмотря на это, концепция мягкой силы продолжала доминировать в стратегическом дискурсе во многих правительственных, военных и аналитических кругах, но ее определение было ошибочным и не имело оперативной и нормативной ясности.
  • Между тем, на негосударственных аренах, где господствовали идеи создания ноосферы, неправительственные организации-активисты, представляющие мировое гражданское общество, становились практиками ноополитики, но наиболее эффективные практики появлялись в сфере «нецивилизованного общества», где воинствующие джихадисты организовывались в глобальные сети и оснастили себя сложными медиа-технологиями.
  • Таким образом, мы все еще утверждали, что американская дипломатия выиграет от коррекции курса в направлении ноополитики. Но мы также предупредили, что условия для этого были гораздо менее благоприятными, чем они были, когда мы впервые применили эту концепцию десятилетием ранее, и благоприятные условия, казалось, вряд ли появятся в ближайшее время.

Сегодня ноополитика остается многообещающей концепцией информационных стратегий американских и других либеральных обществ. Тем не менее, она не здравствует в Соединенных Штатах, где даже мягкая сила в последнее время находится в упадке в качестве стратегической концепции. Вместо этого американские противники – это те, кто работает над разработкой ноополитики, но темными путями и под другими именами, и используют ее против мировых демократий. Эти новые обстоятельства могут означать, повторяя Чарльза Диккенса (1859), что мы сейчас живем в «худшие времена» (хотя из-за этой беды, возможно, также и в «лучшие времена») для пересмотра и принятия перспективы ноосферы и ноополитики.

В наших первоначальных работах подробно анализировалось новое значение информации, а также природа и рост трех информационных областей: киберпространства, инфосферы и ноосферы. Из этих трех, киберпространство является наименьшим: инфосфера намного больше, поскольку включает как цифровые, так и не цифровые системы, ресурсы и потоки информации; ноосфера поглощает их обоих, отчасти потому, что, как правило, считается менее технологической и более идейно-культурной и когнитивной сферой, чем две другие (Arquilla and Ronfeldt, 1999, Ch. 2, с. 9–20). Мы предоставили этот анализ тогда, чтобы рекомендовать стратегам обратиться к концепции ноосферы. Однако к настоящему времени важность информации и этих трех областей концептуально гораздо более знакома стратегам.

Поэтому, с этой точки зрения, мы углубимся в обсуждение концепции ноосферы более подробно - от ее возникновения в 1920-х годах до распространения ее влияния сегодня, столетие спустя. Мы делаем это несмотря на то, что знаем, что эта концепция до сих пор не получила широкого распространения среди стратегов информационной эпохи, некоторые из которых все еще могут предпочесть инфосферу в качестве концепции для формирования своих анализов угроз информационной безопасности и социальных проблем (например, Mazarr, Bauer, et al., 2019; Mazarr, Casey, et al., 2019). Тем не менее, для нашей работы концепция ноосферы остается более привлекательной и уместной, отчасти потому, что, как мы излагаем в следующих трех главах, это явно идеальная и эволюционная концепция, которая по своей природе имеет динамическое значение для государственного управления и великой стратегии. Чего нельзя сказать о понятиях киберпространства и инфосферы.

По сравнению с нашими публикациями за 1999 и 2007 годы, это обновление 2020 года предлагает свежий взгляд на ноосферу и ноополитику, а именно:

  • расширенное обсуждение основополагающих идей Тейяра, Вернадского и Леруа о ноосфере (глава вторая);
  • расширенный доклад о распространении идеи ноосферы во всем мире в последние десятилетия, в том числе в России (глава третья);
  • новая оценка стратегических последствий ноосферы для ноополитики (глава четвертая);
  • обновленное обсуждение состояния реальной и негосударственной практики применения реальной политики и ноополитики (глава пятая);
  • Предупреждение о том, что Пекин, Москва и другие государственные и негосударственные субъекты используют темные формы ноополитики против Америки, ее союзников и ее друзей, в то время как Вашингтон обесценивает мягкую силу и испытывает «силу сделки» (глава шестая);
  • первый анализ, утверждающий, что «глобальное достояние» может быть ключевой проблемной областью, влияющей на перспективы развития ноосферы и ноополитики (глава седьмая).

Мы двигаемся таким образом отчасти потому, что узнали больше о концепции ноосферы, а также потому, что нашли новые значения для ноополитики. В заключение этой новой оценки, мы предлагаем новые рекомендации по политике и стратегии в свете меняющейся стратегической ситуации в Соединенных Штатах и у их друзей и союзников.

Мы ориентируемся в основном на Соединенные Штаты. Многолетняя история нашей страны, направленная на то, чтобы распространять мирные демократические идеалы, серьезно относиться к публичной дипломатии и внедрение концепции мягкой силы означает, что Вашингтон должен быть настроен и заинтересован в развитии ноосферы и применении ноополитики. То, что в практике этого нового режима государственного управления он отстает, а не лидирует, должно стать источником немедленной обеспокоенности.

Здесь мы пытаемся предложить идеи, которые могут помочь стратегам США укрепить свой «концептуальный арсенал» для того, чтобы справиться с веком информации. Впервые этот термин использовался в отношении государственного управления более тридцати лет назад - тогда Министр обороны США Каспар Вайнбергер был обеспокоен стратегией сдерживания США и писал: «Мир сильно изменился с 1950-х и начала 1960-х годов, когда была сформулирована большая часть нашего концептуального арсенала - настолько глубоко, что некоторые из этих концепций уже устарели» (Weinberger, 1986, с. 676).

Недавно Грэм Аллисон призвал американских стратегов признать, что сферы влияния останутся главной чертой геополитики. Он говорит, что это может быть затруднительно после стольких головокружительных десятилетий господства США: «Однако это может также принести волну стратегического творчества - возможность не что иного, как фундаментального переосмысления концептуального арсенала национальной безопасности США» (Allison, 2020, с. 40).

Вайнбергер и Эллисон, как и большинство их коллег-стратегов, верят прежде всего в жесткую силу, а также в ряд концепций, которые возникли вокруг нее за последние два столетия - например, реализм, геополитика, баланс сил, реальная политика. Сравнимый концептуальный арсенал еще должен развиваться вокруг мягкой силы. Периодические усилия, направленные на то, чтобы рассматривать идеализм или либеральный интернационализм как части мягкой силы, не работают должным образом. Сегодня этот концептуальный вакуум вокруг мягкой силы ставит Соединенные Штаты в невыгодное стратегическое положение. Концепция ноополитики может помочь исправить это, или мы на это надеемся.

Перевод выполнен авторами портала ScienceHunter